Цель, достойная усилий

Покинув пределы Чехии, Жигимонт Корибутович не оборвал связи с чашниками, для которых литовский князь оказался авторитетным вождём, сумевшим в определённой степени сгладить противоречия между обоими гуситскими лагерями. Поскольку ситуация в Чехии грозила обернуться внутренней войной, представители чашников, надеясь, что Жигимонт опять найдёт компромисс, отправились в Краков зазывать князя к себе.

Жигимонт пришёл в восторг от нового предложения, но ни Ягайло, ни Витовт не разделяли его оптимизма: гуситская карта была отыграна, и её повторное использование могло вызвать негативную реакцию католической Европы. Однако Жигимонт, перед глазами которого замаячила чешская корона, решил действовать на свой страх и риск. Весной 1424 года он решил вернуться в Прагу — уже не как наместник Витовта, а как самостоятельный правитель.

Назад, в Чехию

В глуши неподалёку от Кракова Жигимонт начал формировать войско для похода в Чехию. На этот раз действовать приходилось без особой огласки. К тому же, зная негативное отношение Ягайло к этой акции, многие рыцари проигнорировали мероприятие, сулившее славу и добычу. Однако совсем без людей литовский князь не остался. По словам хрониста Яна Длугоша, к нему присоединились многие поляки, промотавшие состояние, лишённые имущества по решению суда либо обременённые долгами. С таким контингентом, готовым на всё ради денег, Жигимонт и выступил в поход.

Численность войска была гораздо меньше, чем в прошлый раз. Источники сообщают о полутора тысячах всадников, которые, по мнению польского историка Марека Плевчиньського, были организованы в 400 копий (почтов), состоявших из тяжеловооружённого всадника, двух конных арбалетчиков и слуги. В начале лета Жигимонт выступил в поход, а перед этим разделил свою армию на две части. Став во главе одной из них, он двинулся на Тешин и далее в Моравию. Второй отряд вёл Добеслав Пухала. Через Освенцим, Ратибор и Опаву он двинулся в ту же Моравию, где оба войска объединились. Мимо памятного по предыдущему походу Унчова поляки направились к Праге.

Армию Жигимонт разделил из осторожности, опасаясь препятствий со стороны Ягайло. И князь не ошибся: польский король выслал вслед за ним 5-тысячный отряд под командованием Петра Неджвецкого. Тот не сумел правильно сориентироваться и упустил оба отряда. Когда же Неджвецкий прибыл к Оломоуцу, где находилось войско австрийского герцога Альбрехта, сторонника Сигизмунда Люксембургского, герцог сделал всё, чтобы как можно скорее избавиться от польского отряда. Неджвецкий несолоно хлебавши повернул в Краков.

А Жигимонт в конце июня или, возможно, в начале июля 1424 года торжественно вошёл в Прагу. В своё распоряжение он получил пражские замки Градчаны и Вышеград, где снова разместились польские гарнизоны, а также крепость Литомерице в Северной Чехии, контролировавшую торговый путь из Саксонии в Прагу. К Жигимонту присоединились поляки, оставшиеся в Чехии после первого его похода, что удвоило численность войска и, соответственно, усилило политический вес князя.

Гуситские междоусобицы

Ни одна из политических группировок Чехии, за исключением пражской, не хотела видеть Жигимонта во главе государства. Это обстоятельство сильно ударило по амбициям литовского князя, мечтавшего примерить чешскую корону. Фактически во время своего второго пребывания в Праге Жигимонт являлся главой только пражских чашников. Ему приходилось из кожи вон лезть, чтобы повысить свой авторитет среди чехов.

Наиболее радикальные табориты под предводительством Яна Жижки явились в сентябре 1424 года к Праге и осадили город. На этот раз до пролития крови дело не дошло: Жигимонт продемонстрировал талант дипломата, сумев убедить Жижку принять сложившуюся ситуацию и согласиться с пребыванием в Праге литовского князя. Чашники и табориты подписали мирное соглашение, после чего Жижка двинулся походом на Моравию, где находились главные силы сторонников императора Сигизмунда. Это был последний поход слепого полководца, умершего во время осады замка. Представители радикального крыла таборитов с этого времени начали называть себя «сиротками», подчёркивая тем самым исключительную роль своего покойного предводителя.

Жигимонт, которому была нужна хотя бы малейшая победа, также вторгся в Моравию, где проявил уже талант полководца, захватив ряд укреплённых городов, и в ноябре торжественно возвратился в Прагу.

В следующем году между гуситами всё же разразилась внутренняя война. «Сиротки» во главе с Яном Рогачем из Дубы и табориты под командованием Яна Гвезды и Богуслава из Швамберка в феврале 1425 года совместно выступили против пражских чашников. Захватив ряд городов, поддерживавших пражан, они осадили саму столицу. Предпринятый штурм горожане отбили, нанеся осаждающим потери. Польские воины Жигимонта сражались на стенах вместе с чехами.

Сняв осаду, табориты направились на северо-запад, где захватили городок Сланы. В сентябре того же года они вновь попытались взять Прагу, но и в этот раз безуспешно. В конце концов стороны решили отложить на время бесплодный внутренний спор и активизировать усилия в борьбе с Сигизмундом Люксембургским — тем более что по стране пошли слухи подготовке императора к новому вторжению. 17 октября чашники и табориты подписали мирное соглашение, и уже зимой отдельные отряды таборитов начали проповедовать истинную веру на саксонских землях.

Победа при Усти

Весной 1426 года чехи замышляли объединённый поход в Северную Чехию и Саксонию. Воспользовавшись прошлогодней гуситской междоусобицей, немецкие князья захватили несколько северных чешских городов, что позволило им контролировать торговлю между Саксонией и Прагой. Гуситы собирались ликвидировать эту несправедливую ситуацию и, собрав крупные силы, выступили в поход. Таборитов возглавил Прокоп Голый, чьё прозвище подчёркивало тот факт, что в прошлом Прокоп был священником и выбривал тонзуру. Пражских чашников в поход вёл сам Жигимонт. Его конницей командовали Ян Гурка и Фредерик Острожский. Оба войска соединились под Усти — важным пунктом, контролировавшим переправу через Эльбу, а соответственно, и торговлю. В городе находился гарнизон имперских войск, и захват Усти стал первой целью гуситского похода. Чашники и табориты попытались взять город сходу, но горожане отбили атаку, и чехи перешли к осаде.

На помощь Усти сразу же выступили войска немецких княжеств, преимущественно Саксонии и Мейсена. На первый взгляд поход был организован молниеносно. Причиной такой быстроты стало то, что войска для вторжения в Чехию и так уже начали собираться, а появление гуситов под Усти только ускорило этот процесс. В середине июня армия крестоносцев подошла к городу. Её численность, согласно источникам, достигала 70 000 человек, но это явное преувеличение: вряд ли Саксония, Мейсен и Лужицы могли выставить более 20 000 солдат. Численность контингента можно было немного увеличить за счёт притока добровольных крестоносцев. Что касается гуситов, то и здесь источники дают явно завышенное число, сообщая о 25-тысячной чешской армии. Уже упоминавшийся М. Плевчиньський оценивал отряды таборитов в 10 000–12 000 воинов, а пражан — в 5000–6000, что максимально даёт в объединённой армии 18 000 человек, из которых не менее 2000 приходилось на долю польской конницы.

Узнав о подходе немецкой армии, гуситы заняли позицию на невысоком холме к западу от города. Как обычно, основой их обороны служил сформированный из пяти сотен возов лагерь. За двумя линиями возов укрылась пехота, а конница расположилась у боковых ворот так, чтобы в нужный момент создать угрозу для флангов противника. Накануне битвы Прокоп Голый предложил немцам переговоры, рассчитывая продемонстрировать слабость гуситов и спровоцировать крестоносцев на атаку. Немцы, сделав ставку на численное превосходство, не сомневались в победе и атаковали первыми.

Сперва немецкие пушки выпустили несколько ядер в сторону гуситского лагеря: крестоносцы хотели если не нанести потери, то хотя бы деморализовать врага. Затем их пехота начала наступление на линию возов. Несмотря на выстрелы гуситских ручниц, немцы смогли приблизиться к возам и на одном участке прорвать линию укреплений. В образовавшуюся брешь тут же ринулась немецкая конница, которую встретили залпы гуситов из второй боевой линии. За этим последовала чешская контратака, и кровавое побоище развернулось между двумя линиями гуситских возов.

В тесноте немцы не могли использовать мощь таранного копейного удара, что дало более подвижным гуситам некоторое преимущество, особенно когда рыцари, стянутые крюком или после удара алебарды, оказывались на земле. Но это вовсе не означало, что крестоносцы оказались лёгкой добычей. Доспехи надёжно их защищали, и не один гусит пал под ударами немецкого меча, прежде чем чешский цеп сминал рыцарский шлем вместе с головой. И всё же под натиском чехов немцы начали отступать. Крестоносцы пытались оторваться от врага, чтобы перестроиться для следующей атаки. В этот решающий момент польская конница Жигимонта Корибутовича нанесла разящий удар, атаковав фланги противника. Отходившие немцы были полностью опрокинуты. Началась резня.

Согласно источникам, на поле осталось лежать седьмая часть участвовавших в походе крестоносцев. Остальные в панике бежали. Гарнизон Усти был деморализован произошедшим на его глазах разгромом. На следующий день гуситы захватили город и разграбили его. Жигимонт хотел на волне успеха взять и город Мост, поддерживавший Сигизмунда, но по непонятной причине табориты выступили против этой акции. Б. Рубцов считает, что Прокоп Голый хотел воспользоваться поражением немцев и вторгнуться в беззащитную Саксонию, но документальных подтверждений этому нет.

Чешский хронист Бартошек из Драгониц сообщал, что пражане вместе с Жигимонтом в августе попытались самостоятельно захватить Мост, но потерпели неудачу во время штурма. Впрочем, другие источники не подтверждают эту информацию, и потому исследователи предполагают, что хронист спутал события, приписав Жигимонту акцию, совершённую несколькими годами ранее Яном Желивским.

Тот, кто хочет вознестись ввысь, падает ниже всех

Одержанная победа не принесла Жигимонту перемен. Он по-прежнему фактически не имел влияния на таборитов. Тогда князь пошёл на решительный шаг, который должен был обеспечить ему чешскую корону: Жигимонт вступил в переговоры с силезскими князьями, сторонниками Сигизмунда. С их помощью он рассчитывал упрочить свою власть в Чехии и, возможно, договориться с императором. Между князьями завязалась оживлённая переписка, но часть писем по какой-то случайности попала в руки пражского магистрата. Чашники осознали, что человек, которого они призвали править, был готов предать их для получения большей выгоды.

Действовать пришлось незамедлительно. 17 апреля 1427 года возмущённые горожане арестовали Жигимонта. Стоявшие гарнизоном в пражских замках польские рыцари не вмешались в конфликт: они приехали в Чехию разбогатеть, а не рисковать жизнью ради амбиций литовского князя. Гуситы довольно круто разбирались с изменниками, но Жигимонту удивительно повезло. Хотя его и признали виновным в предательстве, смерти князь избежал. Возможно, гуситы опасались возмездия со стороны Ягайло и Витовта: хотя Жигимонт и связался с еретиками, но всё же он был близким родственником польского короля. А может, бывшие сторонники Жигимонта решили оставить ему жизнь, исходя из тех соображений, что неизвестно, как в дальнейшем повернётся ситуация.

Как бы то ни было, литовского князя под охраной перевели в замок Вальдштейн, где он пробыл до октября 1428 года. Впоследствии Жигимонту удалось добиться освобождения, и некоторое время он проживал в Ратиборском княжестве у своей сестры Елены. В апреле 1430 года Жигимонт предпринял очередную попытку вернуться в Чехию. Захватив силезский Гливице, более известный в истории как Гляйвиц в связи с событиями 1939 года, князь сделал его своей резиденцией. Через некоторое время его выбил оттуда олесницкий князь Конрад, но Жигимонт всё ещё не оставлял надежды закрепиться на чешских землях.

Только после Липанского побоища в мае 1434 года, в котором Жигимонт не участвовал, литовский князь покинул Чехию и явился во владения Тевтонского ордена, но лишь затем, чтобы в следующем году сложить голову в «битве народов» под Вилькомиром.